Идеал синергии православного Востока и Запада в зеркале сонатной формы

В 1996 году С. Хантингтон написал книгу «Столкновение цивилизаций», доказывая, что все мыслимые противостояния на планете будут складываться по цивилизационному признаку. В глобальных противостояниях не заинтересован никто. Ни в информационных, ни экономических, ни тем паче военных, ведущих к всеземной катастрофе. Единственной альтернативой является диалог.¹

Различия цивилизаций — не повод для распрей. Напротив, они благотворны. Унылая монотонность исключает динамизм. Антимонопольные законы препятствуют гниению экономики. Приняли же их, подчинившись разуму? Так бы надо и во всем.

Потребностью диалога вызвана наша конференция. Мое выступление тоже. Музыка для музыканта — идеальный образ гармонии бытия и критерий для оценки реальности. Отсюда тема выступления.

Для ее раскрытия нужно понять сущность цивилизации, сущность музыки и всего на свете. Так строится любая теория. Метод выводного знания доказал фантастическую плодотворность в математике (Евклид), физике (Ньютон). Я распространил его на гуманитарную область с учетом свободы воли. То, что философы именуют сущностью, на языке веры есть мысль Божия о всём, о каждом предмете и их связях. «Если Бог на первом месте, то все вещи на своих местах», — говорит блаженный Августин. Одно, освещающее всё, — как Солнце. Что без него Земля? Солнцем правды пророк Малахия назвал Христа.

Итак, три вопроса пред нами:

1. О силе, поднимающей цивилизации,
2. Об энергиях музыки, способных возвышать цивилизации и о синергийности сонатной формы, проливающей свет на достодолжные отношения цивилизаций.
3. О соотношении идеала и реальности.

О силе, поднимающей цивилизации

С чего начинался человек? Признаком его появления на земле археологи считают наличие захоронений. Только человек, выглянув за рамки краткой жизни, способен возопить о смысле сущего. С огненно-вопрошающего взгляда и принятых верой ответов надежды начинаются и великие цивилизации.

Три тысячелетия Египетской цивилизации. Ключ к ее невероятной крепости — «Изречения выхода в день» (ныне названные «Книгой мертвых»). Отсюда пирамиды. Отсюда архитектурная псалмодия нескончаемых рядов колонн и сфинксов. Отсюда величественная красота города на западном берегу Нила (нынешний Луксор). Он — для пробужденных в день. Для них музыка, танцы радости и света. Их души светятся надежной в погребальных масках, в эллинистический период преобразившихся в дивное искусство фаюмского портрета, прообраз христианской иконописи.

Великая Римская империя. На воздвигшую её силу указал Вергилий: справедливость. Человек ли придумал эту идею? Нет, придумкам не поднять цивилизацию. Юстиция, небесное благочестие, притянув к себе взоры тех, кто должен был встать во главе тогдашнего мира, родила знаменитое римское право. Восхищенные варвары целовали священные камни Рима.

Покорив Грецию, римляне покорились обаянью её мудрости и красоты. Так обнаружилась самая важная миссия Рима: его вселенская мощь стала орудием распространения эллинизма в мире. Справедливость — с Неба. Но все же это грань, а не всеохватность. Что право вне осиянья красоты — явления славы Божией в мире и искусстве? Греческая традиция в соединении с древнеегипетской родила упомянутый фаюмский портрет: упование выхода в день просияло в очах увековеченных ею людей. Греческая мудрость породит в Александрии удивительные школы философии. Эллины, а не римляне подошли ко Христу, и Он откликнулся на их приход возвышенным словом: «Пришел час прославиться Сыну Человеческому». Не случайно именно на греческом языке проговорен весь Новый Завет. Все это яркие примеры плодотворности диалога цивилизаций.

Ну, а сама греческая цивилизация, матерь цивилизации византийской и русской, — какой силой вызвана из небытия? Это пайдейя. Воспитание. Апостол Павел использовал слово того же корня — педагогика, «детоводительство».

Что здесь нового? Без воспитания не обойтись никому. Греки же возвели педагогику на уровень ключевой, исходной, главенствующей идеи, пронизывающей всю жизнь. Человек человеку — педагог, кто б ни был он по профессии: политический лидер, законодатель, служитель религии или художник, творец красоты. Природа человека соборна: подобно электрону, он и частица, и волна. Волны любви, а не злобы, призваны стать упоением жизни.

Это то, что я в своих работах называю фундаментальной энергийной педагогикой, понимая под ней не одни лишь образовательные усилия, но все дело воспитания, как оно совершается в обществе: в духе власти, политики, законодательства, управления, в духе хозяйствования, во всем строе жизни, в публичном общении (древнегреческая агора, нынешние СМИ).

Именно в такой всеохватности мыслилась пайдейя. Грека от варвара отличало понимание значимости Олимпийских игр. В них участвовали, в частности, эфебы, надежда нации. Воспитываемые во временной изоляции от общества, эти юноши от 18 до 20 лет изучали грамматику, риторику, геометрию, музыку, военное дело. Представление об общем духе воспитания дает клятва эфеба: «Я передам потомкам отечество не униженным или уменьшенным, но возросшим и в положении улучшенном сравнительно с тем, в каком я его наследовал». Олимпийские игры, экзамен на зрелость для вступления в общество, свидетельствовали о результативности воспитания.² Высота духа преображала и саму «спортивную» сторону. Как несхожи современные фотографии бегунов и греческие изображения на амфорах! Состязались ведь греки не с зайцами в скорости, а в полетной красоте движений. Можно ли представить участников современных игрищ, клянущихся в преданности священной цели возвышения отечеств? Именно по причине сакральной значимости игр на время их проведения исключались войны.

Более крупной идеи, чем воспитание, на Земле нет. Цель воспитания и цель жизни — одна. Античным грекам она приоткрылась. В христианстве же воссияет подобно Солнцу: человек создан на вырост, задуман как бог по благодати, предназначен для вечного царствия Божия. «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился». Воспитание человечества направляется Педагогом, как пишет об этом Климент Александрийский в сочинении «Педагог», понимая под ним Христа.

Фундаментальная всепронизывающая педагогика есть главное и единственное общее дело людей на земле. «Общее дело» на экстравертивной латыни звучит как «республика», на греческом — «литургия». Служитель общего дела на латыни в христианское время стал именоваться министром, на греческом — диаконом.

Глубинное различие между познавательно-бытийственными акцентами Запада и Востока можно выразить и предпочтением двух основных глаголов: иметь и быть (haben и sein). Значение первого глагола, например, латинского habeo, немецкого haben, развилось из идеи хватания и держания. В русском языке эти значения отразились в глаголе хватать, в диалектных «хапать» и «хавать» (жадно хватать ртом). Значение же «быть» много глубже: оно в сердце, в сердцевине души. Никак не в руках, не в желудке. Глаголы приятия, восприятия, понятия устремляют к сердцу. У греков έννοια «понятие» — то, что вошло в ум, который тогда человечество ощущало в сердце. Напротив, немецкое Begriff «понятие» — от greifen «хватать», то есть то, что схвачено. Так же английское concept.³ Различия двух первожестов бытия с веками все больше заквашивало систему понятий. Запад запутался в двух соснах объективности-субъективности. Гегель считал истину объективной. По Кьеркегору, даже разговаривать с человеком объективного склада — признак сумасшествия: все равно, что разговаривать с палкой, ибо истина субъективна. Для Шлейермахера истина — смесь того и другого. Но как общаются святые разных времен — реально, или им так кажется? Ни так, ни этак. И не в материи их встреча, ни в психизмах. Она — событие в иной, духовной реальности, неприступной для сплющенного рационализмом ума. Апостол Иоанн Богослов явился жившему тремя веками позже святителю Иоанну Златоусту и подтвердил правильность его понимания своих писаний. В монастыре Ватопед на Афоне хранится глава святителя с ушком, которое слышало апостола.

Столь же поверхностна сходная дихотомия. Интроверт или экстраверт Сергий Радонежский? Он подвизался в непроходимых лесах, в уединенности молитвы. Но свет его молитв видели в Византии, удивляясь, как такое светило мира могло взойти на далекой северной окраине. На Руси его называли Игуменом земли Русской. Ни одно даже политическое дело не решалось без его участия.

Тесноте картезианства, душному «cogito ergo sun» (мыслю, следовательно, существую), на Руси противостоит океанский простор света: «Мы потому и можем мыслить, что есть беспредельная мысль, как потому дышим, что есть беспредельность воздушного пространства». В этих словах Иоанна Кронштадтского, великого чудотворца, — корень русской культуры, широты души и бескрайности земли русской.

На вершине — идея целого. Противоположно мыслится она цивилизациями. В греческом языке от «холос» («целое») производно понятие «католический» (в русском произношении — кафолический). Оно взято из символа веры: (верую) «во едину Святую Соборную (кафолическую) и Апостольскую Церковь». Кафолический, этимологически «исходящий из целого», переводится как «вселенский». В каком смысле? Понимать ли вселенскость внешне или духовно? Речь здесь не просто о своеобразном повороте мысли. Веками крови и страданий народов отзывается ошибка. Из нее — тысячелетний Drang nach Osten, мировые войны, нынешние цивилизационные противостояния, интриги по всем фронтам бытия. Шведы осуществляли крестовый поход на Русь, а папа Римский сладко писал святому Александру Невскому: «Сын мой», увещевая подклониться под власть Рима, ибо только в нем спасение. С чего это он взял? Христос решительно отверг намек иудейского первосвященника на то, будто Он был главой некоей организации заговорщиков. И Пилату Христос отвечал: «Царство Мое не от мира сего». Оно вселенское не в территориальном, не в географическом смысле! Не Бог и Его царство присоединяются к Риму, Константинополю или Москве. Наоборот! — народы присоединяются к Царствию в той мере, в какой стремятся пребыть в любви Божией. Кто находит себя в духовно-вселенском исходном православии — тот и ближе Царствию. И первосвященник Римский — никак не наместник Бога на земле. Это папоцезаризм. Думать так — ошибка и кощунство. И считать мнение Папы непогрешимым — заблуждение.⁴

Внешняя и внутренняя стороны сущего сходятся в делах фундаментальной педагогики. Но внутренняя важнее. Царствие Божие не придет внешним образом, ибо, как сказано, «внутрь вас есть». Граница между внутреннем и внешнем тает с исполнением заповеди «Пребудьте во Мне и Я в вас».

Как взойти от внешнего к духовному? О том, как это может быть, о беспредельном пределе и глубине фундаментальной педагогики, расскажет музыка. Тайна сущего запечатлена в основаниях ее формы, а «форма значит красота» (М. Глинка).

Об энергиях высокой музыки и о сонатной форме

Бытие энергийно. Энергийно понималась душа. Святые отцы определяли ее как «единую многоспособную силу, пользующуюся телом, как орудием» (Григорий Палама). Слово тоже мыслилось как энергия, перестраивающая логистикон, понимающую и желательную способность человека. Музыка, боженственнейшее из искусств, тоже описывалась в ее действиях. «Ничто, ничто ничто, ничто так не возвышает и не окрыляет душу, не отрешает ее от земли, не избавляет от уз тела, не располагает любомудрствовать и презирать все житейское, как согласное пение и стройно составленная божественная песнь», — писал Иоанн Златоуст.

Согласиться, что музыка способна поднимать душу и жизнь общества, а впоследствии и цивилизации, — то же, что признать её энергийную природу, из чего следует и метод ее познания, ныне порушенный.

Высота — это вертикальное измерение, сопрягающее земное и небесное.

Энергийное сопряжение зовется синергией Слово исходит от апостола Павла, назвавшего христиан синергами, соработниками у Бога.

Рассмотрим с этой точки зрения логику сонатной экспозиции. Она экспонирует преображение человеческой души. Преображение — результат действия синергии. Как она осуществляется?

Энергию главной партии я предлагаю называть инициальной (от inire «входить) Она драгоценна в очах Божиих.

Хотя онтологически любовь Творца предшествует творению, но в аспекте общения право первого шага предоставлено человеку. Без инициальной энергии он был бы вещью, а вещь любить Бога не может. Человек задуман на вырост, как бог по благодати. Создать бога как автомат нельзя. Его можно только воспитать. Родители, отнимающие у ребенка инициальную энергию, отнимают с ней и возможность роста. Высокая музыка, сонатная форма в наибольшей очевидности, являет духовную логику воспитания человека и человечества.

Инициальная энергия (первовыбор и перводвижение нашей воли) определила облик главных партий. В ранних сонатах они были просто импульсами. И позже, как заметил Чайковский, импульс важнее выразительности.

Но и самого малого раскрытия души достаточно, чтобы она была подхвачена нежнейшими энергиями свыше. В напряженных ситуациях современные греки говорят: «сига-сига (тише-тише): посмотри какое прекрасное море» — и в ответ на эту малую толику благодарности человек тут же получает в дар обновление души, и ситуация начинает восприниматься как не такая уж и страшная. На Западе просветление взора при взгляде отвыше отпечаталось в выражении: смотреть на все sub specie aeternitatis — с точки зрения вечности.

Чудо сонатной экспозиции — преображение души в побочной партии. Её энергию я предлагаю называть катарсической. В ней очищается ум и сердце. В фактуре заметна роль хоральной (то есть молитвенной) основы. Мелодическое развитие принимает в себя все больше ноток любви и восхищенья.

Просветления ума и сердца, призванных к истине и красоте любви, недостаточно. Человек — это направленность творческой силы жизни, осуществляемая волей. Черёд её преображения наступает в заключительной партии. Она присутствовала в главной партии. Но теперь ее и не узнать! Преобразившись от близости Богу, она стала дерзновенно-благодарной и огненной, полётно-восторженной, в обновлении просительных порывов. До заключительной партии душа и не подозревала, что стремиться и просить — значит благодарить. А теперь узнала! Ибо просить из чувства близости — и значит отдаваться этой близости, утверждать её и славить. Вертикальная ось синергии — ось чудес. Величайшее чудо в мире — рост души в Божественной любви. Музыка — сугубое искусство красоты, ибо красота по определению богословия и есть явление славы Божьей в мире. Немецкое слово schőn, «прекрасный» в индоевропейской этимологии — родственник русских слов «чу», «чуять», «чувство», «чудо». В восхитительной близости Божией воля становится окрыленной, вдохновенной, пламенной. Восторг любящей воли требует особо виртуозной фактуры (лат. virtus — честь, хвала, отвага, всякая добродетель). Здесь мы видим сердечно-наглядный образ исполнения того состояния, которое является выполнением заповеди возлюбить Бога всецело: всем сердцем, помышлением, всей крепостью. То, что происходит в заключительной партии, и есть образ этой крепости бытия в славе восторга и дерзновения (он может выражаться не обязательно в сладости — в порыве жертвенной энергии тоже, как, например, в Аппассионате). Энергию заключительной партии в целом я предлагаю называть энтузиастической (энтузиазм — от эн + Теос, Бог, буквально «вбоженность», по-руcски вдохновение).

Важны способы переходов. Самый заметный — предыкт перед побочной партией на доминанте. Доминанта — гармония стремлений, прошений, молитвенных надежд, упований. Надеясь, мы тем самым смиряемся, перенося акцент внимания с себя на ожидаемый свыше дар, который появляется как чудо.

Побочная партия завершается каденцией, у классиков часто с трелью на пенультиме — знаком трепетной радости. Она — как трамплин для возлета благодарственной энергии в заключительной партии.

С гармонической стороны она — цепь кадансовых утверждений в радости достигнутой тоники. В ней есть гимническая нотка — хвала Тому, кто дает устойчивость бытия.

Простота духовной логики, пронизавшая все стороны музыки, сонатной формы в частности, не замечена в музыкознании, ибо маскируется бесконечным разнообразием отраженных в ней жизненных обстоятельств. Однако не ради этой горизонтали бытия слушается музыка. Красоту дает онтологическая вертикаль. Музыкальная форма — скрытый в восхищеньи красоты опыт общения человечества с Богом.

Идеал и реальность

По Аристотелю, за физикой стоит метафизика, и все объясняет. А музыка там живет, все сущее видя и ощущая изнутри.⁵ Потому ее формулы бытия — самые емкие. Притом не отвлеченные, как в математике, а живые, живящие, восхищающие божественной правдой и красотой.

Именно в силу жизнетворной емкости музыка просится быть идеальной моделью всего. Ибо «музыка есть откровение» (Бетховен).

Синергийную логику сонатной формы я использовал в одном из своих выступлений по гендерной проблеме. В том нет ничего насильственного. Ведь на то и метафизика, чтобы объяснять все частные проблемы «физики» жизни и показывать наилучшие решения.

Аналогичным образом сонатная форма представляет идеал и цивилизационных отношений. Запад легко узнает себя в духе главной партии — квинтэссенции инициальной энергии, напора, натиска. Россия (по Хантингтону, стержневая страна современной православной цивилизации) свой образ увидит скорее в побочной партии, живущей вертикалью, погруженностью в смысл. «Все страны граничат друг с другом, а Россия с Богом» (Рильке). «Во всем мне хочется дойти до самой сути» (Пастернак). «Во всем ищите великого смысла» (Нектарий Оптинский). Пушкин пишет о жизни: «Я понять тебя хочу, смысла я в тебе ищу». «Мне без истины стыдно жить» (Андрей Платонов, устами правдоискателя Вощева из «Котлована»). Все это очень по-русски.⁶

Сонатная форма выстраивает динамику идеальных отношений: инициальная энергия в поисках того, чем только и можно жить, замирает в восхищении предыкта, в смиренном ожидании чуда и готовности принять его. Восхищенная небесной красотой, живя открывшимся ей смыслом, вдруг узнает себя и вновь откликается волевой устремленостью, но уже новой, восторженной, окрыленной небом, пламененно виртуозной.

Реальные отношения цивилизаций далеки от идеальной красоты, представленной в музыке. Но что можно бы постараться исправить, исходя из поучений небесной педагогики в звуках?

Вот контрольные вопросы свыше. С надеждой ли смотрит Запад на Россию, замирая в желании услышать ее голос, чтобы полнее ощутить свое призвание к светлой действенности и справедливости? А какие требования к России? Предать ли ей свою идентичность, призвание, стать Западом, как тот мечтает тысячелетиями, осуществляя натиск на Восток? Не получится. Это все равно как Еве, отказавшись от идеала: «Я и Адам — одно», и, наклеив бороду, сказать: «Я тоже Адам». Это извращение. Все болезни России — от предательства своей миссии.

Что тогда ждать в разработке, следующей за экспозицией части геополитической сонаты? В музыке преображенная соборная душа испытывается ситуацией «разбрасывания камней», говоря языком Библии. Она проявляется в потере тональной опоры. Задача разработки, по Чайковскому — уйти как можно стремительней и дальше в тональной неопределенности и модуляциях.

«Испытание» на церковно-славянском языке — «искушение», а на экстравертной латыни — «экзамен». Экзамен — не чтобы ставить двойки, а чтобы и сами экзаменующиеся убедились в правильности своих представлений.

Преображенная Духом, живущая небесной отвагой, душа в музыке сдает экзамен на отлично. Испытанная, получает радость репризы: когда с нами Бог, — ничто не страшно.

В современной геополитической сонате разработка — это Апокалипсис. Предвещено, как будут жить люди: будут издыхать от страха, потому что и силы небесные поколеблются. Но написано также: участь боязливых — в озере огненном. Верным же Небу дан совет: восклониться, выйти из царства вавилонской блудницы, ибо оно рухнет вскоре с оглушительным грохотом.

Энергии сонатной формы устремлены к финалу цикла, особенно к его коде. Кода — взгляд с Неба. Часто — Царство Божие, пришедшее в силе. Как оно приходит в Первом фортепианном концерте Чайковского, во Втором и Третьем концертах Рахманинова? После напряженного предыкта приходит как царство любви, на преображенной теме побочной (а в духовном смысле главнейшей) партии. Примечательная деталь: в упомянутом шедевре Чайковского Царство вечной любви открывается в ответ на долгие прошения дивно преображенной украинской веснянки, которая трактуется как прошение уже не о календарной весне, а о вечной весне спасенного богочеловечества. Да исполнится дивное пророчество гения на наших братских народах!

Таков, в самых кратких словах, образ достодолжного бытия в музыке, над которым мы имеем возможность задуматься, размышляя о судьбах Земли.

__________________________________________________

¹ _{Выступление на конференции «Музыкальное искусство и культура : Запад — Восток. К 105-летию Одесской музыкальной академии «. Одесса , 30 ноября — 2 декабря 2018 года.}

_{² Рангом ниже были Пифийские игры, где участвовали и женщины. Знаменитый «Пифийский ном» Терпандра стал образцом для музыкантов.}

_{³ А как по -разному выразилось великое святоотеческое понятие личности! Святые отцы усвоили человеку то же богословское понятие, что и Богу. Бог един в трех Ипостасях, потому что Он любовь. И человек — ипостась (личность), когда любовью раскрыт в Бога и людей. Если ж рвет зубами свою соборную природу на части, то он, по учению святых отцов, не личность, а индивид. В таком понимании Чайльд Гарольд — типичнейший индивид, а Иван Сусанин — личность. Романские языки выразили это глубочайшее понятие словом «персона» — «маска». От маски нет перехода к высшей психологии человека. Исходный смысл все время будет скрыто навязывать сниженный образ мысли. Отсюда тяготение к концепциям «ролевой природы личности». Но даже и тысячи масок-личин не составят личности, которая вырастает из подобия Богу. Русский эквивалент удачен. Лик, лицо, личность содержат в себе представление. Потому, например, в понятии «различие» нам не нужны дополнительные ассоциации с глаголами раз-носить, раз-делять, от-делять как в западных difference, Verschiedenheit. Нам легко различать Лица Божественной Троицы без их разделения, в нераздельности. Сходным образом «различие» выражено и в родственных славянских языках: в болгарском, македонском и сербском «разлика», в словенском razlike.}

_{⁴ В начале понтификата Иоанна Павла II Конгрегация доктрины веры (CDF), ранее известная как Святая инквизиция, опубликовала документ Donum Veritatis, предписывающий католикам осуществлять «подчинение воли и интеллекта» тому, чему учит папа даже если это сомнительно. В то время священники традиционно от лица всех молящихся служили пред Богом, лицом к алтарю. При Франциске, первом папе из иезуитов, священники галантно повернулись к прихожанам. Какой из сих пап непогрешим?}

_{⁵ Не со звуков начинается ее язык. Внутри звука живет тон, и он — начало. Тон, от тейно, — тяну (русские «тянуть», «тужить», ит. tenor, музыкальный термин tenuto, — того же индоевропейского корня). От тона — тонус жизни. Тон не в ноге живет. Живет в сердце. Один конец струны в нем, другой — в Боге. Природа тона синергийна. Изменения тона — жизнь в духе: восходящие тяготения, небесные подхваты, восхищения тона в силе и радости. Устойчивость /неустойчивость, основание формы, — не от гравитации, не как в цирке. Скорее от антигравитации — восходящего тяготения к Богу, конечному смыслу и пристанищу души. Потому, в частности, столь продолжительны заключительные кадансы у классиков — гимны Божественной неизменности. А без кадансов — декаданс. «Им мы живем и движемся и существуем» — говорит апостол (Деян. 17:28). Как двигаться в Боге и Богом? Не будем притворяться, будто не знаем. Это знает даже смычок — знает звукоизвлечение натужливо -самостное и полетно-вдохновенное, от притяжения божественной любви.}

_{⁶ «Русский» — единственное исключение в самоназваниях наций: не существительное, а прилагательное, ибо Россия не кровь, а дух. Сотни народов, которые Россия сохранила под своим покровом с их верованиями и обычаями, позволяют говорить о Русской цивилизации}