Музыкальная форма и фундаментальная педагогика человечества

Дорогие коллеги! ¹ Я приятно удивлен необычным форматом конференции. Пахнуло свежестью недавней эпохи братства народов. С радостью вижу знакомые лица из бывших республик СССР. Нам в России много чему нужно учиться у них, прежде всего, трепетному отношению к национальному фольклору, музыкальному гену культуры. Еще восхищает безупречный русский язык выступающих — язык общения народов общей исторической судьбы, прошедших в единении пламень испытаний Великой отечественной войны.

Из-за обилия докладов регламент получился жесткий.

Что можно сказать за 10 минут? Только главное. Я приспособился к регламенту, но за пару добавленных мне минут — благодарен.

Тема моя… В ней две бездны: музыкальная форма всех времен и народов и фундаментальная педагогика человечества — наука наук, искусство из искусств, единственное общее дело человечества на земле: все дело воспитания, как оно совершается в духе власти, в духе хозяйствования, в духе науки, в чистоте языка и языков искусства, в высоте СМИ и всех сторон жизни общества.

Еще есть сопряженность двух бездн, так что, рассмотрев первую, познаем и вторую.

Как говорить о неисчислимом? — Зачем говорить? Надо спрашивать.

Ведь какие слова самые емкие? — Вопросительные слова. Текстов — тьма, вопросы — на пальцах сочтешь. Зато они, немногие, наставляют на стези познания и бытия.

Вот дивное стихотворенье Киплинга «Есть у меня шестерка слуг». Слуги там — вопросы. На вершине — вопрос «почему?» Но есть вопрос повыше: «ради чего?»

Почему? — о причине: унылый детерминизм. Ради чего? — о свободе, цели, смысле, вдохновении, о месте всякой детали в сверкании целесообразностей, пронизавших мир. Он сродствен душе, расправляет ее к творчеству, к наивысшей радости, крепости и достоверности бытия.

Язык вопросов — язык озарений. Итак, станем задавать форме высший вопрос: ради чего? В конце выступления он подведет к пониманию того, что есть форма. Какую тайну смысла она оформляет? Тут же получим ответ и о педагогике человечества.

Рой гипотез зажужжал в головах. Не поддадимся жужжанию. Продолжим наращивать вопросы, чтоб мыслить стремительней, на accelerando.

Как соотносится форма с тем, что называют жизнью? Приведет ли кто хоть один пример из формы-композиции, синтаксиса, гармонии, полифонии, который выводился бы из обыденщины?

Нигде, никогда. Попытки тщетны, ведут к противоположному выводу: форма составляет ослепительный контрапункт жизни.

Возьмем репризу. Едва она была открыта, как на нее с гневом обрушились критики. В их числе Стендаль. В ХХ веке Адорно, снисходительно похвалив Бетховена за динамизацию реприз, упрекнул гения в робости: следовало б ему отказаться от репризы совсем. Какой аргумент для остракизма? — Реприз в жизни не бывает. А кто сказал, что форма растет из жизни? Реприза победила умников. Победила ее надмирная красота: слушатели ахают в душе от точной репризы в ми-мажорном этюде Шопена, если исполнитель гениальный, и являет в репризе чудо — изумленный взгляд принятого за смирение и обрадованного в Царствии света.

Еще вопрос: зачем многоголосие? В жизни ведь не говорят хором. А музыка, особенно церковная, ревностно бросилась открывать формы полифонии, все более далекие от обыденной жизни.

А гомофония? Величайшее открытие! Однажды китайская ученица, пианистка, пять лет не устававшая испрашивать советов по исполнению, уже будучи аспиранткой, пригласила на свой большой концерт по классу концертмейстерского мастерства. О, что-то не то, не то! Что именно не то? Не могу понять. Утро вечера мудренее. Утром просыпаюсь с названием статьи и почти готовым в уме текстом. Эта статья («Почему в мироздании существует аккомпанемент») есть на сайте «Музыка в заметках». Ошибка китаянки была в том, что она безвольно влачилась за солистом, в то время как аккомпанемент в определенном отношении, в глубинах сущего, выше солиста. Как в драме. Кто знает судьбу? Герои? Они слепые. По Чехову, об этом знает ружье, висящее на сцене, которое выстрелит в последнем акте.

Еще пример. Знакомый скрипач из Киева записывал диск с до-минорной сонатой Бетховена. Три части легли сразу, а финал мучил вопросом о загадочной красоте рондо. Во сне ему явился Бетховен. Воскликнул: «О, рондо»! — и, сев за рояль, сымпровизировал пьесу, чтобы показать ослепительную красоту формы. Какая мудрость в восклицании Бетховена! Она превышает все умствования. Восклицательный знак ранее проникновенно звался удивным, у Ломоносова — удивительным знаком. Удивление от дива, а диво, по лингвистам, — от Деус, Бог. Из удивления, по Платону и Аристотелю, рождается познание. Нет удивления, — значит, дурачок несмысленный. Диво дивное лежит в основании любых, даже самых мельчайших элементиков формы, начиная с крохотной цезуры, главного секрета гениального исполнителя.

Видите? — все вопросы ведут к тому, что форма — выше жизни, что откровеньями красоты она преображает жизнь. Форма — значит красота, говорил Глинка.

Самые внятные ответы на вереницы вопросов давали именно гении и сверхгении. Тусклое искусствознание затыкает уши, чтоб их не слышать. В побасенке Чапека булыжник изрек: «Я работал над собой именно для того, чтобы стать булыжником». Ой-ёй-ёй! Не дай Бог! Лучше все же слушаться гениев человечества. Чем плоха, например, формулировка Баха, продиктованная им ученику: «Последняя цель музыки — служение славе Божией и освежение духа, а без того перед нами не музыка, а шум и дьявольская болтовня»?

Здесь ответ и на вторую подтему моего доклада — о фундаментальной педагогике человечества. Пока упрямо продолжим льнуть к шуму непотребств и дьявольской болтовне — мир неостановимо будет катиться в бездну. Вот уж вздрогнули многие, почуяв близость печатей в электронном концлагере антихриста. Но обетование свыше нерушимо: «Врата ада не одолеют церковь»!

Мою малую книгу о фундаментальной педагогике завершает глава «России предстоит подвиг». Каждый народ призван о себе думать так же. Потому что так думает о нем Бог. И музыкальная форма, и фундаментальная педагогика человечества мотивированы справа, от смысла и цели Творения. Музыкальная форма пророчественна. Ключ к ней приходит из будущего — из Царствия Божия, в котором Бог хочет отдать нам Себя к несказанной радости вселенной. Дело за нами. Зачем противиться? Каждый получает то, что хочет. Вышняя любовь не терпит насилия. В Царство красоты и неумирающей свежести бытия пинками не загоняют.

Вопрос «ради чего» на ладони не подержать. Увидеть на ладони можно только «что». «Что» — облеченное в плоть «ради чего». Что же есть форма, ее сущность? Что есть фундаментальная педагогика? Как устроено «что»? Есть ли одно ответное слово? Оно известно: синергия. Слово идет от апостола Павла. Вы синерги, соработники у Бога, говорит он. Вот эта сращенность энергий земли и Неба и есть искомое «что» музыки и всего бытия как общения.

В младом возрасте меня потряс вопрос задачника из дореволюционного школьного учебника логики. Может ли всемогущий Бог создать такой тяжелый камень, который Сам поднять не сможет? Мы и есть сей камень с дарованной нам свободой воли. Мы оживаем для Царства любви и восторга через синергию. Музыкальная форма оформляет ее. От нас старание, от Бога восхищенье.

Этот всеохватный квант богочеловеческого бытия пронизывает каждую гениально сыгранную цезуру, каждый гармонический оборот, каждую синтаксическую структуру. На синергии опорных и подхватывающих долей строится метр и всё-всё-всё. Все живет, питаясь нашей жаждой Неба и подхватами свыше. О том — и определение Баха. «Служение славе Божией», то есть красоте Его, как совокупности всех Его совершенств, Его вечности, Его света — от нас: наша инициальная энергия. А «освежение духа» — подхват свыше. Так растет бытие. «От силы в силу» — если смотреть от нас. «Благодать возблагодать»² — если смотреть от дарований свыше. Творящим круговращеньем синергии полнится и фундаментальная педагогика человечества. «Ищите — и обрящете». Синергия, как видим, есть и суть бытия, и заповедь. — Вот кратчайший ответ гениев и святых, а прежде — Божественного откровения, на вопросы, которые мы задавали бытию.

Дорогие друзья! Скоропись озарений, пробужденных вопросами, нужно теперь, в заключение моей речи, влить в одно результирующее определение.

Что есть музыкальная форма? Она — чудесный вечный контрапункт ко всем обстоятельствам нашей многотрудной земной жизни: контрапункт небесных призывов и ободрений, контрапункт умного света, дающего видение стройности сущего, контрапункт свободы в бескрайности перспектив, контрапункт полноты творческих сил, вдохновения, окрылений отважной воли, контрапункт небесной тишины души и божественного покоя. Действием контрапункта Духа усыновляющей красоты преображается все: печаль — делается сладкой в утешении света, трагедии наполняются жизнетворящей силой, смерть оборачивается ликованием победы и торжеством Божественной любви. Так в горниле синергии рождается новый человек и зачинается новая жизнь:

Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало…

Так! Культура, возделывание рая, первая из райских заповедей, — не крона дерева, корнями соединенного с почвой современности, но именно само Солнце правды³ и красоты, возжигающее ликование жизни в бытии. Без культуры — искусства возделывания синергии в общении земли и Неба, — жизни нет. Продление искусства святой синергии по поколениям есть содержание традиции. Музыка — сердцевина бытия и фундаментальной педагогики. «Музыка как судьба» — словами Свиридова. Судьба же — от меры синергии земли и Неба. Какую судьбу изберет мир? Без святых, возжигающих вечную жизнь в своем «сокровенного сердца человеке в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа»⁴, и без гениев, исполняющих светом бессмертные творения, человечеству не выжить. От сверкающих вершин красоты питаемся высотой и все мы, святой и вечный народ осиянной Духом земли.

_______________________________________________