Адекватен ли язык науки природе культуры?

Адекватен ли язык науки природе культуры? ¹

Ответ виден лишь с расстояния. Сопоставим теоретические осознания любых сфер бытия в Новейшее время и отдаленные времена, — тут же заметим тенденцию к иссушению, к деонтологизации, к ослаблению духовной вертикали, к умалению энергийно-векторных представлений и усилению скалярных. Иссушение затронуло не только теорию. Даже естественные языки. В древнем человечестве они пелись, ныне мы бурчим. Исчез звательный падеж любви (ново-звательный строится не удлинением, а усечением звучания: «мам!», «Вов!». «Коль!», «Наташ!»). Изначально языки были долготными. Около Нового времени (в Италии в XIV, в Германии и России в XVIII веке) долготный акцент² —, а это слово означает «пропеваемое», от cano «пою», откуда и «кантата», — вытесняется громкостным ударением (родственно «дыра, драть, дерьмо»).³

Статья посвящена роли певучего, созидательно-энергийного начала в науке, культуре, жизни. Ведь не роботы же мы?

1. Энергийно-векторный и формальный подходы

В 1994 году предложили мне выступить на Пятом международном конгрессе по семиотике в Беркли (США). Я послал доклад «О семиотике живой и мертвой», полагая, что он будет определён в секцию по методологии семиотической науки. Он был построен на сравнении современной семиотики и семиотических представлений у святых отцов. Исходный образ знака у Ф. де Соссюра, одного из основателей современной семиотики, — лист бумаги, на одной стороне которого означающее, на обратном означаемое. Отцы же исходили из подобия любого элемента культуры человеку с его телом-душой-духом. В пламенеющей духом святой семиотике слово понималось как энергия, перестраивающая логистикон — понимающую и желательную способность души.

Разве не так? «Блаженны нищие духом». Бесконечна и прекрасна творяще-благодатная сила этой заповеди смирения. Без полного оставления самости не войдет в человека Святой Дух преображения. Его невидимая чудная сила подняла христианскую цивилизацию. «Слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы», — говорит апостол Павел. «И дивились учению Его, ибо слово Его было со властью», — властью расправлять душу в свободу чад Божиих.

Поднимет ли цивилизацию Соссюровский лист бумаги? ⁴

Линия иссушения видна во всех сферах культуры.

Что плодотворней: гегелевско-марксистская соотнесенность формы с содержанием или античная и христианская — с творящей идеей? Святоотеческое осознание души как единой многоспособной силы — или понимание психики как собрания механизмов? Какое из пониманий живит и какое мертвит?

Если душа — живая, творческая, разумная, свободная сила, сопряженная с источником силы, то и вся культура — духовно-энергийна. Векторна, а не скалярна. Диалогически раскрыта: умом в истину, сердцем в красоту любви, волей в подвиг доброй жизни, жизненной силой — во всемощный Источник жизни. — А не замурована заживо в монологический аутизм по совету и подобию отщепенца-дьявола!

Насчитали более шести сотен определений культуры. Зачем? Оно дано свыше, раз и навсегда, непосредственно из уст Божиих. Культура — возделывание. Возделывание рая, вечная заповедь. Она векторна, развертывается в направлении бесконечной славы Божией, красоты и любви, — что и составляет блаженную жизнь творения. Отсюда и расцвет культуры!

Бах дефинировал: последняя цель музыки — служение славе Божией и освежение духа (без того вместо музыки «шум и дьявольская болтовня»). Откуда он это взял? От Неба, конечно. Иного источника откровения нет. Богословие определяет красоту как явление славы Божией. Красота входит в нас в восхищении сердца, в окрылении воли, в осветлении ума, в силе духа, даже в исцелении тела (вспомним благодарность излечившегося от рака Хосе Каррераса Рахманинову, во Второй концерт которого вслушивался он неустанно). Красота неотделима от любви. Любить — значит жить в другом. Жить уныло? Нет, в восторжении красоты. »О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные. О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен!» (Песнь Песней). Таков язык любви. Такова природа Бога.

Сверхгении музыки воспринимали её подобно Баху. Бетховен именовал музыку не иначе, как священным, божественным искусством. Рахманинов сочинение музыки почитал священнодействием, а исполнитель, по его словам, не смеет выйти на сцену без чувства миссии. Миссия — посланничество. Бетховен ли посылает? Нет, если сам Бетховен определял музыку как откровение, более высокое, чем мудрость и философия, то, значит, именно оно жаждет пролиться в сердца. «Сыне, даждь ми сердце». В письме к пианистке Биго Бетховен отметил: в её игре было нечто более высокое, «чем я». Конечно! Нет Бетховена без того, что его вдохновляло. Без Бога человек не выше курицы (Еккл. 3:18). Высота откровения есть истинный предмет высокой музыки. Иначе как она подтягивала бы к себе людей? Онтологическая бытийственная высота вливается и в исполнителя, даруя ему силу чудотворения, — ради пробуждения творческой силы жизни в народах.

Суждения гениев, слухом сердца касавшихся небесной красоты, должны бы воссиять в сердцевине подлинного, огненного музыковедения. А в реальности? Ох, зачем мы только поверили Мефистофелю: «Теория, мой друг, сера»? Он клеветник. И мы с ним заодно? Теория в неслучайном этимологическом родстве с Теос»ом (Богом). И призвана быть светоносной, проясняя ум и осветляя сердце. А серая наука опасна. Насеянная дьяволом, она мертвит человечество.

Мертвит неправдой. Приведу пример из музыки: современную теорию метра.

Она неправильна в принципе, в исходных представлениях и основополагающих понятиях. Главные её термины: сильная и слабая доля, тяжелый и лёгкий такт — неверны, ибо являют собой не векторные, а скалярные величины (подобно расстоянию, величине площади, массе, температуре и др.), меж тем как музыкальный метр живет в векторно-энергийном просторе. Векторный — устремленный. Векторная величина (от veho тяну) являет собой силу, имеющую направление. Опорная («сильная») доля подобна начальной тонике: это законоположение бытия, на которое можно опереться в искании большего. Античные греки мудро назвали её тезисом (опусканием). В современном исполнительстве этот вектор виден в интонации тела: пальцы, кисти, руки, корпус словно бы погружаются в рояль, движения смычка впеваются в скрипку. Серия «слабых» долей строится на подхватывающей, увлекающей душу энергии подъёма (греки так и назвали наши «слабые» доли: арсисами, то есть «подъёмами»). Соответственно, и движения векторно устремлены ввысь, от рояля, от скрипки, в дирижёрском жесте. Волна метрического развития летит к следующей опоре, подобно тяготению доминанты к тонике. Прекрасны эти увлекательные поэмы в жизни метра! Душа учится в них жить целеустремленно, вдохновенно, полётно. Скалярная же теория в принципе уныла, бездуховна, иссушает души людей.

Нельзя нам жить скалярно, бюрократически! Тогда б померкло Солнце культуры, угас дух, продолжение истории потеряло смысл и было бы прекращено.

Жить надо стройно, творчески, приподнято, приведя теорию в согласие с природой вещей. Все едино! Откуда высшие действия музыки, как не из общей цели бытия? Музыка, божественнейшее (по мнению мудрецов) из искусств, высвечивает генеральную цель культуры, возделывания рая, с наибольшей яркостью, —, но высшее должно животворить и все прочие её сферы.

«Души людей — Божественные (хоть против кричит Эпикур!) — природу свою постигают в песнях». Слова язычника Цензорина — не ориентир ли и для психологии, педагогики, языкознания, для юридической науки и управления, которое апостол Павел относил к дарам Святого Духа?

«Ничто, ничто так не возвышает и не окрыляет душу, не отрешает ее от земли, не избавляет от уз тела, не располагает любомудрствовать и презирать все житейское, как согласное пение и стройно со­ставленная божественная песнь». И эти дивные слова Иоанна Златоуста путеводительны для всех профессий.

В XV веке Тинкторис описал 20 эффектов (действий) музыки. Первый из них, от которого прочие, — Бога услаждать. Не звуками услаждается Бог, но тем, как жаждою божественной красоты выходят люди из погибельной заточенности в себя, открываясь дарованиям благодатной силы и радости.

Так и для всех сфер культуры, для науки, в частности, полезно было бы в первую очередь думать о благоугождении Богу, как то было во времена Ньютона. Угождая Богу, ученые и получали много от Него. Богослову Ньютону дарована честь стать основоположником новой физики. До него физика стояла на голове, причину движения усматривая в форме. На голове далеко не уйдешь. Ньютон же ввел в неё объяснительный принцип силы как причины всех изменений в материальном мире. Заимствованный из Библии, он перевернул физику, поставив её с головы на ноги. Тотчас понеслась она вскачь, увлекая за собой технический прогресс.

Зачем отвергать то, что плодотворно? Что противопоставить культуре рая? Антикультуру ада? Зачем? Светобоязнь от бесов, а они по определению бесплодны.

Послушание же главной цели культуры поднимает дух, раздвигает горизонты, осветляет ведение, озаряет радостью, ободряет волю, теплом любви согревает закоченевшие сердца, умножает силу жизни.

Хотелось бы видеть конкретный пример возможностей преображения науки? Пусть это будет музыковедение.

_______________________________________________

Полностью статью В. В. Медушевского «Адекватен ли язык науки природе культуры?» читайте в прикреплённом ниже файле.

_______________________________________________

¹ _{Готовится к печати в сборнике материалов конференции ГИИ 2017 г. «Искусствознание: наука, опыт, просвещение» (М., 2018, с. 455–476).}

² _{В греческом языке это просодия, где в корне слова — тоже ода, восторженная песнь.}

³ _{См. мою статью: Исторический параллелизм в развитии вербального и музыкального языков //Слово и музыка. Научные труды Мос. Гос. Консерватории им. П. И. Чайковского, Сб. 36, М., 2002, с. 51–71. Параллелизм состоит, в частности, в изменении принципов стихосложения, музыкальногометра, танца в соответствии с меняющейся интонацией вербальных языков.}

⁴ _{Доклад был определен в секцию 144 (религия) вместе с докладами о бахаизме и синтоизме. На конгресс я не поехал, сделав для себя два вывода (может быть, неправильных). Первый: говорить о сущностных вещах на Западе невозможно — можно только в безмерно глубокой России и православных странах. Второй: надежды на методологическую перестройку семиотики нет, надо навсегда покинуть эту область.}

_______________________________________________________________________